Закончив консерваторию, Василий Соцков подался в фермеры и стал в этом деле виртуозом
Закончив консерваторию, Василий Соцков подался в фермеры и стал в этом деле виртуозом
Кого только не встретишь среди фермеров: и школьных учителей, и бывших военных, и глав районов… Но такого, чтоб на трактор сел человек с консерваторским образованием, не припомню. И главное ведь – всё получилось!
Сегодня у Василия Борисовича Соцкова 500 га собственных угодий возле Пролетарска, два ангара, семь тракторов, три комбайна, три грузовых машины, вся прицепная техника. Из лидеров в своей «весовой категории» фермеров не выбывает, в 2010 году удостоен звания «Лучший работник Дона», его имя занесено в книгу «Золотые люди России». Лет пятнадцать уже к нему едут за советом со всей округи. Но путь к признанию был тернист.
Как по нотам
Баян в жизни Василия Соцкова был предопределён. Отец, создавший в городе Пролетарске музыкальную школу, не без основания радовался успехам сына. Таганрогское музыкальное училище тот закончил с красным дипломом, поступил в престижную саратовскую консерваторию, котировавшуюся на уровне московской и ленинградской. Причём помимо музыкальных у парня рано проявились организаторские способности и умение подойти к любому делу нестандартно.
Тогда, в восьмидесятых, ксероксов не было в помине, и приходилось много нот переписывать от руки. Нужный сборник зачастую в консерваторской библиотеке был в единственном экземпляре, и на дом его не выдавали. Зачем тратить уйму драгоценного времени, решил студент, когда ноты можно сфотографировать.
– Потом гляжу, неплохо зарабатывают цветной фотографией. Научился. И всё делал сам – от съёмок до заготовки материалов и составления химреагентов. Во Дворце пионеров, где вёл кружок русских народных инструментов, снял комнату под лабораторию. В Саратове я трудился параллельно на четырёх работах. Первые два курса учился очно, но когда увидел, сколько балласта дают, который нужно пропускать, перевёлся на вечернее отделение. Общежитие получил от стройтреста, там я вёл вокально-инструментальный ансамбль дважды в неделю по полтора-два часа. Но основной доход приносила фотография. Это были как бы первые шаги в бизнесе. Работа менеджера – сам организовываешь съёмки в детском саду, школе или другом каком коллективе. В то советское время у меня заработки доходили до полутора-двух тысяч рублей в месяц. Это позволяло посылать деньги родителям. Они строили мне в Пролетарске дом.
К концу учёбы виртуозный баянист сам нашёл себе распределение. В только что отстроившийся в Кисловодске санаторий им. XXVII партсъезда КПСС выпускника консерватории приняли завклубом с распростёртыми объятиями. Вот только пока защищал диплом, все квартиры в пятиэтажке цэковской здравницы уже заселили, а городская очередь обещала растянуться до пенсии. К концу второго года решил музыкант вернуться на «запасной аэродром», где его ждал собственный двухкомнатный дом со всеми удобствами. Зарплата учителя, даже если трудиться на полторы ставки, предполагала побочный заработок.
– Играть по свадьбам не моё. Напьются, забудутся и начинают буровить. Один повиснет на плече – слёзы утирает, другой расчувствуется – «Мурку» ему давай. Снова выручила фотография. За химикатами летал в Ташкент. Там и встретил свою любовь. До того на личную жизнь времени не оставалось. В 1991-м, 31 октября, родился наш старший сын Дима, а через месяц Советский Союз развалился. И полетели цены.
Земля прокормит
– Дедушка ещё был жив, пишет: «Васятка, не хотите ли вы стать фермерами с женой?» Тогда и в мыслях такого не было. А у них там, в Волгоградской области, уже первые фермеры пошли. Какой-то его знакомый взял землю, ему дали трактор, и он начал заниматься.
У маминых родителей в селе в детстве Вася проводил все каникулы: помогал заготавливать сено, провожал в стадо и встречал корову. Не бог весть, конечно, какой крестьянский опыт, но вера в себя была. В отличие от чиновников, ведавших фондом распределения земли. Год гоняли по комиссиям, футболили, де, образование не то – не профильное, он ничего не знает, не понимает в сельском хозяйстве. Наконец сдались, выделили на пятерых членов семьи 48 га возле хутора Ряски, в 68 километрах от Пролетарска. Пока чиновники рядились, «силаевский миллиард» начинающие фермеры разобрали. Техники – никакой. Трактор «Беларус» в начале 1992 года стоил 10 тысяч рублей, когда Соцковы получили землю – 40 тысяч, а когда наконец удалось выбить в АККОРе кредит 250 тысяч рублей, за трактор нужно было выложить уже 400 тысяч. А кроме того, нужны были семена, горючее, прицепная техника. Заключил Василий Борисович договор с местным колхозом, обещали помочь с посевной.
– С осени земля была вспахана, но надо было весеннее боронование проводить, культивацию делать. Бригаде колхозные восемь тысяч гектаров обрабатывать, ещё тут фермер со своими 48 га как назойливая муха. Идёшь к управляющему, у них наряд в семь часов утра. Я, значит, встаю в пять, чайку попил, машину нанял или на автобусе, приезжаю – 20 минут восьмого, не успел, уже технику распределили. Ловишь попутки – и назад. Потому что там в чистом поле и приткнуться некуда: ни вагончика, ни бытовки. Потом уже в Рясках домик прикупил. Неплохой был хутор: школа, магазины. Сейчас от него ничего не осталось. И мой домик растащили по досточкам, по шиферине.
– Вы настолько были одержимы идеей, что вас не пугали все эти трудности? – удивляюсь. – Не зря ж говорят, что на земле, кроме горба, ничего не заработаешь.
– Да ну, глупости. Земля испокон веку была, есть и будет, ну, не то что там горы золотые, – кормилица, она всегда прокормит.
Семечек стакан (колхозная у. е.)
Впрочем, ввязываясь в фермерство, музыкант прекрасно знал, как нужно попотеть, чтобы земля прокормила.
– Дед 25 лет был помощником бригадира МТС. В довоенное время они получали стакан семечек на трудодень. Накопил он 250 трудодней – 250 стаканов. Отмерят ему полмешка этих семечек, принесёт: «Маманя, вот мой заработок за прошлый год». Сейчас люди многие забыли те времена. Потому и не могут себе найти применение: за копейки работать не буду, наниматься – рабский труд, своё дело открыть – а с чего я начну? На всё отговорки есть. А вот мой деданька зарабатывал стакан семечек на трудодень. И понятия тогда «до пяти» не было, от зари до зари в поле. Многие утратили цели, потеряли маячки. Гонятся за чем-то несущественным: есть телефон – не такой, лучше хочу, этот продам – куплю последнюю версию. Это всё не жизнь, всё искусственное.
Сам Соцков деньги на абы что не пускает. Прибыль инвестирует в новый урожай, вкладывает в технику. Очень гордится, что последние пять лет обходится без кредитов. Сегодня его советом дорожат даже состоявшиеся фермеры.
– А в начале… – усмехается многозначительной интонацией. – В Рясках управляющим был Виктор Алексеевич Калина. Я – к нему: как бы вы сделали, я вот ничего не знаю, ничего не умею, просто есть желание заниматься этим. Он говорит: «Я бы разбил 50 га хотя бы по десять». Что дальше? «Два куска занял яровыми». Ну, ячмень, понятно. «Гектаров 10 оставил бы под пары – осенью посеешь озимую пшеницу, остальное займи техническими культурами – то ли подсолнух, то ли кукуруза, можно бахчевыми». Так и сделал.
Плоды просвещения
Всё, чем бы ни занимался в жизни Василий Соцков, собиралось в копилку его опыта, чтобы выручить в нужный момент.
– Урожай в тот год получили на всё. И уже начало помогать развитое чувство предпринимательства, которое выработалось фотографией. Основная масса сельхозпроизводителей продала ячмень по восемь рублей. Такая сложилась цена. Но я нашёл в Развильном элеватор, у которого для своих нужд было большое поголовье свиней. Они закупали ячмень по 16 рублей. Нанял грузовую машину, и только вывез последнюю партию, как на завтра они прекратили приёмку. Тогда деньгами не рассчитывались, а были чеки России. В нашем банке ещё не знали, принимать их или нет. Проконсультировавшись, деньги зачли на расчётный счёт. Тут уж стало легче.
Год ещё не оставлял начинающий фермер и фотодело. Деньги эти были пусть небольшим, но своевременным подспорьем. Кто помнит 1992 год, когда советские рубли на глазах превращались в фантики, поймёт нашего героя.
– Первое, что взял из крупных покупок, – зерновую сеялку. Ну как я в них разбирался? Никак не разбирался. Стоила она 68 тысяч. Представьте, «Жигули» только что пять были.
Смотришь на неё и думаешь: то ли сеялку взять, то ли восемь «Жигулей». Условно я так подвожу. Психологически не то что трудно, жалко было.
Хватало и физических терзаний. Подсолнечник собрали влажный, засорённый. Элеватор без подработки его не принял. Пришлось арендовать склад, техника в который не проходила.
Выгружали вручную, а когда начал прорастать, лопатами делали перевалку. Такая получилась «рукопашная битва».
Не альтруист, но…
В арсенале фермера только отечественная техника.
– Принципиально. Я был в Германии, минсельхоз посылал на месячную стажировку. Нас знакомили с такими предприятиями, как «Лемкен», «Амазон». Прямые контакты устанавливали. Но я тогда ещё понял: покупая импортное, я поддерживаю зарубежных машиностроителей. А я хочу укреплять отечественных производителей. Не то чтобы я альтруист, но раз мы не одно столетие живём в геополитическом пространстве, у нас уже как бы на подсознательном уровне выработалось сопротивление нашим геополитическим партнёрам.
Такие рассуждения можно было бы принять просто за слова. Но альтруизм Соцковых подтверждают дела. Сам Василий Борисович, скорее всего, не рассказал бы о том, что, имея двух родных сыновей, они приняли в семью из ростовского детского дома сестричек Валю и Таню. Это я узнала от его коллеги и приятеля сальского фермера Юрия Куприна.
– Ответственность большая, как решились? – перевела я разговор на эту тему.
– 2011 год. Тогда с экранов телевидения президент обратился к посланием к Федеральному Собранию и к россиянам и поставил цель, чтобы Россия ушла от детских домов, чтобы люди не боялись брать детей на опекунство или усыновление, кто какой выберет вид. Я жене говорю: Анна Александровна, сыновья – это такое дело, пока они не оперились, не окрылились, они вроде с нами. Как только стал на крыло молодой человек, он хочет выпорхнуть из гнезда, хочет самостоятельно семью свою строить или жизнь будущую. У них же у всех амбиции. Собирались одну девочку взять, но предложили сестричек шести и семи лет. Тяжело было вначале. Они и в семье-то ничего хорошего не видели, да и в детском доме четыре года внимания им уделяли мало. Кормили, одевали, а развитием особо не заморачивались. Сейчас они от сверстниц не отличаются. У нас в Пролетарске тоже был детский дом. И вот люди, достигшие определённого материального достатка, стали пиариться на этом. Накупят игрушек, шоколадок и с фотокором идут вручать. В газете заметка о благотворителях. Не знаю… Мы просто к жизни по-другому относимся. Если браться помогать, и ты можешь это сделать на данном жизненном этапе, и есть силы на это, то нужно помогать реально. При этом ни я, ни жена не считаем, что в старости они нам должны будут кружку подать, тут скорее на родных детей рассчитываешь.
Но и на сыновей давить авторитетом и что-то им диктовать родители не собираются. Дмитрий, с медалью закончивший школу, получил в вузе специальность инженера коммуникаций телевидения и радиовещания. Год поработал с отцом. Но не увлекло его сельское хозяйство, вернулся в Таганрог. А вот Денис после девятого класса поступил в местный сельскохозяйственный колледж. Он будущий тракторист-машинист широкого профиля с агрономическим уклоном.
– Надеюсь, продолжит моё дело, – осторожно замечает отец. – А может быть, и животноводство поднимет, чего не получилось у меня.
Чтоб не выдохлась коняга
Впрочем, одно исключение из правила (об отечественной технике) в КФХ «Сокол» учредители допустили – импортный измельчитель грубых кормов. В ЛПХ Соцковы всегда держали скот, свиней, птицу. Для того ведь и завязывались с сельским хозяйством, чтобы питаться натуральными продуктами. Поэтому, когда в 2012 году местные чиновники стали «сватать» на создание семейной животноводческой фермы, Василий Борисович уговорам поддался легко. Помещения есть, в каждом можно разместить по 200 голов КРС, около ста гектаров пастбищ, в севообороте присутствуют кормовые травы. Почему бы и нет. А тут ещё обещают грант и субсидию за технику – 30% из федерального, 30% из областного бюджета и только 40% – свои кровные. Технику приобрёл, всё подготовил, а в минсельхозпроде развели руками: мол, извините, денег нет. Так и повисла обновка на собственный баланс, да ещё за стопроцентную стоимость. Но, может, ещё пригодится. Пока же всё внимание растениеводству.
В районе у Соцкова ежегодно лучшие результаты по урожайности. Было, и 100 ц/га получал. Потом, правда, пришёл к выводу, что так выжимать почву нельзя в их условиях.
Плодородный слой всего 22 см, дальше сплошная глина. А у хлебороба закон такой – что с урожаем ушло, то надо вернуть обратно.
– Высокими урожаями очень напрягаешь землю. Хоть технику, хоть животное нельзя эксплуатировать на пределе. Коня пустили в галоп, он пробежал 50 км, пеной покрылся, упал и сдох. Ну как бы то же самое и с землёй, если получать на ней по 100 центнеров. Здесь баланс нужен, – рассуждает фермер.
И вообще говорит, что сейчас, когда хозяйство получило надёжную опору, его интересует не столько конечный результат, как сам процесс. Есть в этом здоровый азарт. Ведь жизнь идёт не по расписанию. Природа, погода всё время преподносят какие-то сюрпризы. И надо уметь их прогнозировать, предвидеть.
– Сейчас у меня спрашивают, что делать, когда, зачем и почему. А в самом начале приходилось всё с листа.
Музыка моторов и времён года
Нет, всё-таки музыкант в фермере сидит крепко. Вот это «с листа», то есть читать ноты с листа, когда играть приходится без подготовки, – не единственное, что проскальзывает в его речи. Но главное, что законы музыкальной и цветовой гармонии он поставил на службу сельскому хозяйству.
– Юрий Николаевич Куприн говорил мне, что вы по цвету поля определяете, каких микроэлементов не хватает растениям.
– Это, наверное, профессиональное, – смеётся. – Мне кажется, любой человек, если 30 лет проведёт в фотолаборатории за цветной печатью, будет прекрасно различать тона, полутона.
– А музыкальное образование в сельском хозяйстве применимо?
– Да постоянно. В природе как правило прорисовываются циклы. Она сама подсказывает хлеборобу поведение. Иной раз в мае выходишь сеять подсолнечник: сегодня температура 25, завтра – 35, послезавтра – 38, а через три дня заканчиваешь, уже 41. И видно, что пошла засуха, раз оно быстро набрало такие темпы. Значит, влага мгновенно теряется, и глубина заделки должна быть не 5-6 см, а больше.
– С музыкой это как связано?
– Я и говорю о ритмах. Есть песни медленные, есть средние, есть быстрые, есть ритмичные. Так же и здесь. Весны мы уже который год не видим. И здесь надо использовать такой термин – «полёт шмеля», – Василий Борисович за минутку импровизирует звук, – то есть быстро суетиться надо. Летом у нас, фермеров, «полёт шмеля». А сейчас можно работать не спеша, неторопливо, ничего не меняется, идёт ровный метр, ритм адажио.
Кроме того музыкальный слух помогает фермеру сохранять технику, с первого сбоя улавливая неполадки в моторе.
И хотя встретились мы в «ритме адажио», фермеру постоянно звонили партнёры, коллеги, потенциальные покупатели. Нет, всё-таки «полёт шмеля» – это, видимо, его постоянный темп.
Статья опубликована в газете "Крестьянин" № 11 от 14.03.2018 под заголовком: «Полёт шмеля» над пролетарскими полями»
Сегодня у Василия Борисовича Соцкова 500 га собственных угодий возле Пролетарска, два ангара, семь тракторов, три комбайна, три грузовых машины, вся прицепная техника. Из лидеров в своей «весовой категории» фермеров не выбывает, в 2010 году удостоен звания «Лучший работник Дона», его имя занесено в книгу «Золотые люди России». Лет пятнадцать уже к нему едут за советом со всей округи. Но путь к признанию был тернист.
Как по нотам
Баян в жизни Василия Соцкова был предопределён. Отец, создавший в городе Пролетарске музыкальную школу, не без основания радовался успехам сына. Таганрогское музыкальное училище тот закончил с красным дипломом, поступил в престижную саратовскую консерваторию, котировавшуюся на уровне московской и ленинградской. Причём помимо музыкальных у парня рано проявились организаторские способности и умение подойти к любому делу нестандартно.
Тогда, в восьмидесятых, ксероксов не было в помине, и приходилось много нот переписывать от руки. Нужный сборник зачастую в консерваторской библиотеке был в единственном экземпляре, и на дом его не выдавали. Зачем тратить уйму драгоценного времени, решил студент, когда ноты можно сфотографировать.
– Потом гляжу, неплохо зарабатывают цветной фотографией. Научился. И всё делал сам – от съёмок до заготовки материалов и составления химреагентов. Во Дворце пионеров, где вёл кружок русских народных инструментов, снял комнату под лабораторию. В Саратове я трудился параллельно на четырёх работах. Первые два курса учился очно, но когда увидел, сколько балласта дают, который нужно пропускать, перевёлся на вечернее отделение. Общежитие получил от стройтреста, там я вёл вокально-инструментальный ансамбль дважды в неделю по полтора-два часа. Но основной доход приносила фотография. Это были как бы первые шаги в бизнесе. Работа менеджера – сам организовываешь съёмки в детском саду, школе или другом каком коллективе. В то советское время у меня заработки доходили до полутора-двух тысяч рублей в месяц. Это позволяло посылать деньги родителям. Они строили мне в Пролетарске дом.
К концу учёбы виртуозный баянист сам нашёл себе распределение. В только что отстроившийся в Кисловодске санаторий им. XXVII партсъезда КПСС выпускника консерватории приняли завклубом с распростёртыми объятиями. Вот только пока защищал диплом, все квартиры в пятиэтажке цэковской здравницы уже заселили, а городская очередь обещала растянуться до пенсии. К концу второго года решил музыкант вернуться на «запасной аэродром», где его ждал собственный двухкомнатный дом со всеми удобствами. Зарплата учителя, даже если трудиться на полторы ставки, предполагала побочный заработок.
– Играть по свадьбам не моё. Напьются, забудутся и начинают буровить. Один повиснет на плече – слёзы утирает, другой расчувствуется – «Мурку» ему давай. Снова выручила фотография. За химикатами летал в Ташкент. Там и встретил свою любовь. До того на личную жизнь времени не оставалось. В 1991-м, 31 октября, родился наш старший сын Дима, а через месяц Советский Союз развалился. И полетели цены.
Земля прокормит
– Дедушка ещё был жив, пишет: «Васятка, не хотите ли вы стать фермерами с женой?» Тогда и в мыслях такого не было. А у них там, в Волгоградской области, уже первые фермеры пошли. Какой-то его знакомый взял землю, ему дали трактор, и он начал заниматься.
У маминых родителей в селе в детстве Вася проводил все каникулы: помогал заготавливать сено, провожал в стадо и встречал корову. Не бог весть, конечно, какой крестьянский опыт, но вера в себя была. В отличие от чиновников, ведавших фондом распределения земли. Год гоняли по комиссиям, футболили, де, образование не то – не профильное, он ничего не знает, не понимает в сельском хозяйстве. Наконец сдались, выделили на пятерых членов семьи 48 га возле хутора Ряски, в 68 километрах от Пролетарска. Пока чиновники рядились, «силаевский миллиард» начинающие фермеры разобрали. Техники – никакой. Трактор «Беларус» в начале 1992 года стоил 10 тысяч рублей, когда Соцковы получили землю – 40 тысяч, а когда наконец удалось выбить в АККОРе кредит 250 тысяч рублей, за трактор нужно было выложить уже 400 тысяч. А кроме того, нужны были семена, горючее, прицепная техника. Заключил Василий Борисович договор с местным колхозом, обещали помочь с посевной.
– С осени земля была вспахана, но надо было весеннее боронование проводить, культивацию делать. Бригаде колхозные восемь тысяч гектаров обрабатывать, ещё тут фермер со своими 48 га как назойливая муха. Идёшь к управляющему, у них наряд в семь часов утра. Я, значит, встаю в пять, чайку попил, машину нанял или на автобусе, приезжаю – 20 минут восьмого, не успел, уже технику распределили. Ловишь попутки – и назад. Потому что там в чистом поле и приткнуться некуда: ни вагончика, ни бытовки. Потом уже в Рясках домик прикупил. Неплохой был хутор: школа, магазины. Сейчас от него ничего не осталось. И мой домик растащили по досточкам, по шиферине.
– Вы настолько были одержимы идеей, что вас не пугали все эти трудности? – удивляюсь. – Не зря ж говорят, что на земле, кроме горба, ничего не заработаешь.
– Да ну, глупости. Земля испокон веку была, есть и будет, ну, не то что там горы золотые, – кормилица, она всегда прокормит.
Семечек стакан (колхозная у. е.)
Впрочем, ввязываясь в фермерство, музыкант прекрасно знал, как нужно попотеть, чтобы земля прокормила.
– Дед 25 лет был помощником бригадира МТС. В довоенное время они получали стакан семечек на трудодень. Накопил он 250 трудодней – 250 стаканов. Отмерят ему полмешка этих семечек, принесёт: «Маманя, вот мой заработок за прошлый год». Сейчас люди многие забыли те времена. Потому и не могут себе найти применение: за копейки работать не буду, наниматься – рабский труд, своё дело открыть – а с чего я начну? На всё отговорки есть. А вот мой деданька зарабатывал стакан семечек на трудодень. И понятия тогда «до пяти» не было, от зари до зари в поле. Многие утратили цели, потеряли маячки. Гонятся за чем-то несущественным: есть телефон – не такой, лучше хочу, этот продам – куплю последнюю версию. Это всё не жизнь, всё искусственное.
Сам Соцков деньги на абы что не пускает. Прибыль инвестирует в новый урожай, вкладывает в технику. Очень гордится, что последние пять лет обходится без кредитов. Сегодня его советом дорожат даже состоявшиеся фермеры.
– А в начале… – усмехается многозначительной интонацией. – В Рясках управляющим был Виктор Алексеевич Калина. Я – к нему: как бы вы сделали, я вот ничего не знаю, ничего не умею, просто есть желание заниматься этим. Он говорит: «Я бы разбил 50 га хотя бы по десять». Что дальше? «Два куска занял яровыми». Ну, ячмень, понятно. «Гектаров 10 оставил бы под пары – осенью посеешь озимую пшеницу, остальное займи техническими культурами – то ли подсолнух, то ли кукуруза, можно бахчевыми». Так и сделал.
Плоды просвещения
Всё, чем бы ни занимался в жизни Василий Соцков, собиралось в копилку его опыта, чтобы выручить в нужный момент.
– Урожай в тот год получили на всё. И уже начало помогать развитое чувство предпринимательства, которое выработалось фотографией. Основная масса сельхозпроизводителей продала ячмень по восемь рублей. Такая сложилась цена. Но я нашёл в Развильном элеватор, у которого для своих нужд было большое поголовье свиней. Они закупали ячмень по 16 рублей. Нанял грузовую машину, и только вывез последнюю партию, как на завтра они прекратили приёмку. Тогда деньгами не рассчитывались, а были чеки России. В нашем банке ещё не знали, принимать их или нет. Проконсультировавшись, деньги зачли на расчётный счёт. Тут уж стало легче.
Год ещё не оставлял начинающий фермер и фотодело. Деньги эти были пусть небольшим, но своевременным подспорьем. Кто помнит 1992 год, когда советские рубли на глазах превращались в фантики, поймёт нашего героя.
– Первое, что взял из крупных покупок, – зерновую сеялку. Ну как я в них разбирался? Никак не разбирался. Стоила она 68 тысяч. Представьте, «Жигули» только что пять были.
Смотришь на неё и думаешь: то ли сеялку взять, то ли восемь «Жигулей». Условно я так подвожу. Психологически не то что трудно, жалко было.
Хватало и физических терзаний. Подсолнечник собрали влажный, засорённый. Элеватор без подработки его не принял. Пришлось арендовать склад, техника в который не проходила.
Выгружали вручную, а когда начал прорастать, лопатами делали перевалку. Такая получилась «рукопашная битва».
Не альтруист, но…
В арсенале фермера только отечественная техника.
– Принципиально. Я был в Германии, минсельхоз посылал на месячную стажировку. Нас знакомили с такими предприятиями, как «Лемкен», «Амазон». Прямые контакты устанавливали. Но я тогда ещё понял: покупая импортное, я поддерживаю зарубежных машиностроителей. А я хочу укреплять отечественных производителей. Не то чтобы я альтруист, но раз мы не одно столетие живём в геополитическом пространстве, у нас уже как бы на подсознательном уровне выработалось сопротивление нашим геополитическим партнёрам.
Такие рассуждения можно было бы принять просто за слова. Но альтруизм Соцковых подтверждают дела. Сам Василий Борисович, скорее всего, не рассказал бы о том, что, имея двух родных сыновей, они приняли в семью из ростовского детского дома сестричек Валю и Таню. Это я узнала от его коллеги и приятеля сальского фермера Юрия Куприна.
– Ответственность большая, как решились? – перевела я разговор на эту тему.
– 2011 год. Тогда с экранов телевидения президент обратился к посланием к Федеральному Собранию и к россиянам и поставил цель, чтобы Россия ушла от детских домов, чтобы люди не боялись брать детей на опекунство или усыновление, кто какой выберет вид. Я жене говорю: Анна Александровна, сыновья – это такое дело, пока они не оперились, не окрылились, они вроде с нами. Как только стал на крыло молодой человек, он хочет выпорхнуть из гнезда, хочет самостоятельно семью свою строить или жизнь будущую. У них же у всех амбиции. Собирались одну девочку взять, но предложили сестричек шести и семи лет. Тяжело было вначале. Они и в семье-то ничего хорошего не видели, да и в детском доме четыре года внимания им уделяли мало. Кормили, одевали, а развитием особо не заморачивались. Сейчас они от сверстниц не отличаются. У нас в Пролетарске тоже был детский дом. И вот люди, достигшие определённого материального достатка, стали пиариться на этом. Накупят игрушек, шоколадок и с фотокором идут вручать. В газете заметка о благотворителях. Не знаю… Мы просто к жизни по-другому относимся. Если браться помогать, и ты можешь это сделать на данном жизненном этапе, и есть силы на это, то нужно помогать реально. При этом ни я, ни жена не считаем, что в старости они нам должны будут кружку подать, тут скорее на родных детей рассчитываешь.
Но и на сыновей давить авторитетом и что-то им диктовать родители не собираются. Дмитрий, с медалью закончивший школу, получил в вузе специальность инженера коммуникаций телевидения и радиовещания. Год поработал с отцом. Но не увлекло его сельское хозяйство, вернулся в Таганрог. А вот Денис после девятого класса поступил в местный сельскохозяйственный колледж. Он будущий тракторист-машинист широкого профиля с агрономическим уклоном.
– Надеюсь, продолжит моё дело, – осторожно замечает отец. – А может быть, и животноводство поднимет, чего не получилось у меня.
Чтоб не выдохлась коняга
Впрочем, одно исключение из правила (об отечественной технике) в КФХ «Сокол» учредители допустили – импортный измельчитель грубых кормов. В ЛПХ Соцковы всегда держали скот, свиней, птицу. Для того ведь и завязывались с сельским хозяйством, чтобы питаться натуральными продуктами. Поэтому, когда в 2012 году местные чиновники стали «сватать» на создание семейной животноводческой фермы, Василий Борисович уговорам поддался легко. Помещения есть, в каждом можно разместить по 200 голов КРС, около ста гектаров пастбищ, в севообороте присутствуют кормовые травы. Почему бы и нет. А тут ещё обещают грант и субсидию за технику – 30% из федерального, 30% из областного бюджета и только 40% – свои кровные. Технику приобрёл, всё подготовил, а в минсельхозпроде развели руками: мол, извините, денег нет. Так и повисла обновка на собственный баланс, да ещё за стопроцентную стоимость. Но, может, ещё пригодится. Пока же всё внимание растениеводству.
В районе у Соцкова ежегодно лучшие результаты по урожайности. Было, и 100 ц/га получал. Потом, правда, пришёл к выводу, что так выжимать почву нельзя в их условиях.
Плодородный слой всего 22 см, дальше сплошная глина. А у хлебороба закон такой – что с урожаем ушло, то надо вернуть обратно.
– Высокими урожаями очень напрягаешь землю. Хоть технику, хоть животное нельзя эксплуатировать на пределе. Коня пустили в галоп, он пробежал 50 км, пеной покрылся, упал и сдох. Ну как бы то же самое и с землёй, если получать на ней по 100 центнеров. Здесь баланс нужен, – рассуждает фермер.
И вообще говорит, что сейчас, когда хозяйство получило надёжную опору, его интересует не столько конечный результат, как сам процесс. Есть в этом здоровый азарт. Ведь жизнь идёт не по расписанию. Природа, погода всё время преподносят какие-то сюрпризы. И надо уметь их прогнозировать, предвидеть.
– Сейчас у меня спрашивают, что делать, когда, зачем и почему. А в самом начале приходилось всё с листа.
Музыка моторов и времён года
Нет, всё-таки музыкант в фермере сидит крепко. Вот это «с листа», то есть читать ноты с листа, когда играть приходится без подготовки, – не единственное, что проскальзывает в его речи. Но главное, что законы музыкальной и цветовой гармонии он поставил на службу сельскому хозяйству.
– Юрий Николаевич Куприн говорил мне, что вы по цвету поля определяете, каких микроэлементов не хватает растениям.
– Это, наверное, профессиональное, – смеётся. – Мне кажется, любой человек, если 30 лет проведёт в фотолаборатории за цветной печатью, будет прекрасно различать тона, полутона.
– А музыкальное образование в сельском хозяйстве применимо?
– Да постоянно. В природе как правило прорисовываются циклы. Она сама подсказывает хлеборобу поведение. Иной раз в мае выходишь сеять подсолнечник: сегодня температура 25, завтра – 35, послезавтра – 38, а через три дня заканчиваешь, уже 41. И видно, что пошла засуха, раз оно быстро набрало такие темпы. Значит, влага мгновенно теряется, и глубина заделки должна быть не 5-6 см, а больше.
– С музыкой это как связано?
– Я и говорю о ритмах. Есть песни медленные, есть средние, есть быстрые, есть ритмичные. Так же и здесь. Весны мы уже который год не видим. И здесь надо использовать такой термин – «полёт шмеля», – Василий Борисович за минутку импровизирует звук, – то есть быстро суетиться надо. Летом у нас, фермеров, «полёт шмеля». А сейчас можно работать не спеша, неторопливо, ничего не меняется, идёт ровный метр, ритм адажио.
Кроме того музыкальный слух помогает фермеру сохранять технику, с первого сбоя улавливая неполадки в моторе.
И хотя встретились мы в «ритме адажио», фермеру постоянно звонили партнёры, коллеги, потенциальные покупатели. Нет, всё-таки «полёт шмеля» – это, видимо, его постоянный темп.
Статья опубликована в газете "Крестьянин" № 11 от 14.03.2018 под заголовком: «Полёт шмеля» над пролетарскими полями»
Источник: http://www.agrobook.ru
